bart
PRO
- Сообщения
- 5.332
- Лайки
- 1.723
Не придумывай себе травму!
Уже не первый день в фейсбуке обсуждают отрывок из выступления лектора Константина Дуплищева. Я не буду спорить, вырван ли этот фрагмент из контекста, стоит ли лектору переходить на "ты" со слушателями в процессе дискуссии, зачем были приведены провокационные и неуместные примеры. Но мне очень бы хотелось написать несколько слов о концепции "травмы не существует, пока психолог её клиенту не придумал", мне кажется, это более мягкий вариант выражения "да хватит себе уже проблемы-то надумывать".
Эту идею достаточно часто транслируют те или иные специалисты, как в публичном пространстве, так и в частной работе. В наших краях концепция имеет серьезных успех, мне кажется, в первую очередь потому что звучит в унисон с голосом внутреннего критика, который живет в голове у многих с самого детства.
Что же не так с этой идеей?
Пусть психология наука молодая и в ней достаточно разных противоречивых концепций и теорий (студенты, особенно имевшие первое техническое образование, часто жаловались мне во время лекций по теории личности и спрашивали "Ну какая правильная-то теория в итоге"), но всё же некоторые вещи уже доказаны и являются базовыми, как законы Ньютона.
Попробую поспорить с тремя основными пунктами теории заговора психологов, видящих везде травму.
Травматические события влияют на всех по-разному, поэтому… (тут каждый поставит вывод в меру своих желаний).
Звучит очень логично и, конечно же, нет двух психологически идентичных людей (близнецовые исследования нам в помощь). Но ключевое слово здесь влияют. Да, есть случаи, когда человек падал с седьмого этажа и оставался жив и даже мог ходить. Будем ли мы говорить, что такое падение не опасно или скидывать кого-то со словами "вчера только слышала на лекции по травматологии мальчик упал и ничего"?
Да, травма – это ресурс минус событие(я) и если ресурса недостаточно и результат этого уравнения отрицательный, мы имеем травму.
Чем больше это отрицательное число по модулю, тем глубже травма. Ресурс, в свою очередь, – это сложная связь генетики, среды и случайностей, который ещё и постоянно меняется со временем в ту или иную сторону. Среда в свою очередь – это и политика, и общество, и общественные институты, и конечно же взрослые люди, готовые быть донором ресурса.
Рассмотрим пример, когда ребенка неделю дразнили в школе одноклассники. Если это ребенок из любящей понимающей семьи, если родители безусловно встают на его сторону, если учитель принимает меры и общество в целом не считает школьный буллинг нормальным, а ребенок проговаривает случившееся с теми, кому доверяет (взрослыми и детьми), то может ли это событие не превратиться в травму? Вполне. Нормализует ли история без "последствий" сам буллинг как явление? Нисколько.
Если человеку не сказали, что это травма, он живет и всё нормально.
Тут несколько аспектов.
Во-первых, чем раньше случилась травма, особенно если речь идет про ранее детство, довербальный период, тем, конечно же, сложнее травма для осмысления. Мы не только думаем языком, но и помним языком – феномен младенческой амнезии (то, что мы не помним себя с момента рождения до 2-3-х лет) во многом объясняется тем, что невербальный человек не может ни запоминать, ни вспоминать в привычном нам смысле, так как мир мы "видим языком".
Но можем ли мы говорить, что депривация, например, оставление ребенка матерью с последующей передачей в детский дом, где будут сменяться люди и не будет одного заботящегося человека, с кем он бы мог установить здоровую связь, не будет травмой?
Неужели только десяти процентам бывших детдомовцев удается наладить нормальную жизнь лишь потому, что им не рассказали, что у них травма, а остальные 90 погибли на сеансах психотерапии?
Во-вторых, именно формулирования проблемы – первый шаг к её преодолению. Понять, что со мной что-то случилось смещает фокус с токсичного "со мной что-то не так" – и это уже высвобождает много ресурса.
В наше времена под бомбами рожали и ничего
Общественный консенсус по вопросу, что можем считать травматичными событиями, а что нет – отдельный важный разговор. Если присмотреться, то в выражении про "рожали под бомбами" мало того, что задается уровень, начиная с которого человеку позволено жаловаться, так ещё и этот уровень объявляется точкой ноль "тяжко, но ничего". Такой подход – это, в первую очередь, феномен ошибки выжившего (сколько людей погибло, сошло с ума, не дожило до окончания любой войны – посчитать невозможно).
Но, тем не менее, где-то в воздухе витает список, по какому поводу можно страдать, а по какому нет. И тут человек, который и так изменен травмой, на физическом уровне его мозг работает иначе, попадает в ловушку. Как мы знаем, один из защитных механизмов психики у людей, переживших травму – это диссоциация, раненая психика "выбирает" такую стратегию, чтобы хоть как-то стабилизироваться.
И получается, что человек и так далек от сигналов своего тела на всех уровнях – психическом и физическом, пытается ориентироваться на внешние, – а ему ещё и говорят не верить своим ощущениям, ведь бомбы-то с неба не сыплются, не может быть тебе плохо.
Например, человек бывает так диссоциирован со своим чувством голода, что не просто не способен испытывать насыщение, а прекращает есть, только когда начинается рвота от переполненности желудка, при этом искренне считая это единственным способом взаимодействия с едой. Очень трудно ориентироваться на свои ощущения, если травма их заблокировала. Еще труднее понять что из происходящего с тобой нормально, а что нет.
Травма вообще задаёт новую норму – это её самое токсичное свойство, потому что она действует уже не только на самого человека, её пережившего, но и на несколько поколений вперед, пока не найдется тот, кто сможет остановить её на себе.
***
В общем, можно долго рассуждать, приводить исследования и ссылки, посыпать голову пеплом от сожженных научных статей. Но есть ещё один очень субъективный, очень человеческий фактор, который мне так горько видеть в проповедниках теории "хватит себе всё придумывать, нет у тебя ничего, просто нужен волшебный пендель".
Во всех их рассуждениях, когда они выстраивают фильтры по только им ведомой шкале и решают у кого "проблемы", а кто так, "ноет просто", присутствует какой-то страх: будто сочувствие и эмпатия – некий конечный редкий ресурс из Красной книги и не дай Бог поделиться им с недостойными, тогда на "настоящую" боль не хватит. Будто они постоянно решают дилемму вагонетки – этим мы сочувствуем, а эти травмой не вышли.
Неужели так страшно "ошибиться" и по-человечески отнестись к переживаниям любого, кто об этом просит? Неужели, они верят, что вниманием и сочувствием можно человека – взрослого или ребенка – испортить?
"А если человек все врёт и манипулирует", – спрашивают они. Господи, как же это плохо должно быть этому человеку, как же он должен нуждаться в простом внимании и сочувствии, что ему приходится добиваться базовых человеческих вещей ложью.
Уже не первый день в фейсбуке обсуждают отрывок из выступления лектора Константина Дуплищева. Я не буду спорить, вырван ли этот фрагмент из контекста, стоит ли лектору переходить на "ты" со слушателями в процессе дискуссии, зачем были приведены провокационные и неуместные примеры. Но мне очень бы хотелось написать несколько слов о концепции "травмы не существует, пока психолог её клиенту не придумал", мне кажется, это более мягкий вариант выражения "да хватит себе уже проблемы-то надумывать".
Эту идею достаточно часто транслируют те или иные специалисты, как в публичном пространстве, так и в частной работе. В наших краях концепция имеет серьезных успех, мне кажется, в первую очередь потому что звучит в унисон с голосом внутреннего критика, который живет в голове у многих с самого детства.
Что же не так с этой идеей?
Пусть психология наука молодая и в ней достаточно разных противоречивых концепций и теорий (студенты, особенно имевшие первое техническое образование, часто жаловались мне во время лекций по теории личности и спрашивали "Ну какая правильная-то теория в итоге"), но всё же некоторые вещи уже доказаны и являются базовыми, как законы Ньютона.
Попробую поспорить с тремя основными пунктами теории заговора психологов, видящих везде травму.
Травматические события влияют на всех по-разному, поэтому… (тут каждый поставит вывод в меру своих желаний).
Звучит очень логично и, конечно же, нет двух психологически идентичных людей (близнецовые исследования нам в помощь). Но ключевое слово здесь влияют. Да, есть случаи, когда человек падал с седьмого этажа и оставался жив и даже мог ходить. Будем ли мы говорить, что такое падение не опасно или скидывать кого-то со словами "вчера только слышала на лекции по травматологии мальчик упал и ничего"?
Да, травма – это ресурс минус событие(я) и если ресурса недостаточно и результат этого уравнения отрицательный, мы имеем травму.
Чем больше это отрицательное число по модулю, тем глубже травма. Ресурс, в свою очередь, – это сложная связь генетики, среды и случайностей, который ещё и постоянно меняется со временем в ту или иную сторону. Среда в свою очередь – это и политика, и общество, и общественные институты, и конечно же взрослые люди, готовые быть донором ресурса.
Рассмотрим пример, когда ребенка неделю дразнили в школе одноклассники. Если это ребенок из любящей понимающей семьи, если родители безусловно встают на его сторону, если учитель принимает меры и общество в целом не считает школьный буллинг нормальным, а ребенок проговаривает случившееся с теми, кому доверяет (взрослыми и детьми), то может ли это событие не превратиться в травму? Вполне. Нормализует ли история без "последствий" сам буллинг как явление? Нисколько.
Если человеку не сказали, что это травма, он живет и всё нормально.
Тут несколько аспектов.
Во-первых, чем раньше случилась травма, особенно если речь идет про ранее детство, довербальный период, тем, конечно же, сложнее травма для осмысления. Мы не только думаем языком, но и помним языком – феномен младенческой амнезии (то, что мы не помним себя с момента рождения до 2-3-х лет) во многом объясняется тем, что невербальный человек не может ни запоминать, ни вспоминать в привычном нам смысле, так как мир мы "видим языком".
Но можем ли мы говорить, что депривация, например, оставление ребенка матерью с последующей передачей в детский дом, где будут сменяться люди и не будет одного заботящегося человека, с кем он бы мог установить здоровую связь, не будет травмой?
Неужели только десяти процентам бывших детдомовцев удается наладить нормальную жизнь лишь потому, что им не рассказали, что у них травма, а остальные 90 погибли на сеансах психотерапии?
Во-вторых, именно формулирования проблемы – первый шаг к её преодолению. Понять, что со мной что-то случилось смещает фокус с токсичного "со мной что-то не так" – и это уже высвобождает много ресурса.
В наше времена под бомбами рожали и ничего
Общественный консенсус по вопросу, что можем считать травматичными событиями, а что нет – отдельный важный разговор. Если присмотреться, то в выражении про "рожали под бомбами" мало того, что задается уровень, начиная с которого человеку позволено жаловаться, так ещё и этот уровень объявляется точкой ноль "тяжко, но ничего". Такой подход – это, в первую очередь, феномен ошибки выжившего (сколько людей погибло, сошло с ума, не дожило до окончания любой войны – посчитать невозможно).
Но, тем не менее, где-то в воздухе витает список, по какому поводу можно страдать, а по какому нет. И тут человек, который и так изменен травмой, на физическом уровне его мозг работает иначе, попадает в ловушку. Как мы знаем, один из защитных механизмов психики у людей, переживших травму – это диссоциация, раненая психика "выбирает" такую стратегию, чтобы хоть как-то стабилизироваться.
И получается, что человек и так далек от сигналов своего тела на всех уровнях – психическом и физическом, пытается ориентироваться на внешние, – а ему ещё и говорят не верить своим ощущениям, ведь бомбы-то с неба не сыплются, не может быть тебе плохо.
Например, человек бывает так диссоциирован со своим чувством голода, что не просто не способен испытывать насыщение, а прекращает есть, только когда начинается рвота от переполненности желудка, при этом искренне считая это единственным способом взаимодействия с едой. Очень трудно ориентироваться на свои ощущения, если травма их заблокировала. Еще труднее понять что из происходящего с тобой нормально, а что нет.
Травма вообще задаёт новую норму – это её самое токсичное свойство, потому что она действует уже не только на самого человека, её пережившего, но и на несколько поколений вперед, пока не найдется тот, кто сможет остановить её на себе.
***
В общем, можно долго рассуждать, приводить исследования и ссылки, посыпать голову пеплом от сожженных научных статей. Но есть ещё один очень субъективный, очень человеческий фактор, который мне так горько видеть в проповедниках теории "хватит себе всё придумывать, нет у тебя ничего, просто нужен волшебный пендель".
Во всех их рассуждениях, когда они выстраивают фильтры по только им ведомой шкале и решают у кого "проблемы", а кто так, "ноет просто", присутствует какой-то страх: будто сочувствие и эмпатия – некий конечный редкий ресурс из Красной книги и не дай Бог поделиться им с недостойными, тогда на "настоящую" боль не хватит. Будто они постоянно решают дилемму вагонетки – этим мы сочувствуем, а эти травмой не вышли.
Неужели так страшно "ошибиться" и по-человечески отнестись к переживаниям любого, кто об этом просит? Неужели, они верят, что вниманием и сочувствием можно человека – взрослого или ребенка – испортить?
"А если человек все врёт и манипулирует", – спрашивают они. Господи, как же это плохо должно быть этому человеку, как же он должен нуждаться в простом внимании и сочувствии, что ему приходится добиваться базовых человеческих вещей ложью.
